Большинство пациентов — молодые бойцы. Как реабилитируются и получают протезы люди, потерявшие руки и ноги на СВО

Почти два года длится специальная военная операция на Украине. За это время множество российских солдат и мирных жителей получили ранения разной степени тяжести. Наиболее частая травма — минно-взрывная. С ней бойцы возвращаются с линии фронта без рук или ног. Попадают в больницы, проходят реабилитацию, устанавливают протезы и вновь отправляются на передовую. Как сообщил в октябре заместитель министра труда и социальной защиты Российской Федерации Алексей Вовченко — 54% инвалидов СВО получили ампутацию конечностей, 20% инвалидов, получивших ранения в зоне СВО, потеряли руки, 80% — столкнулись с ампутацией ног. Вовченко сообщил, что 84% участникам спецоперации, прошедших медико-социальную экспертизу, было рекомендовано использовать технические средства реабилитации.

MSK1.RU решили выяснить, что происходит с пострадавшими в ходе боевых действий после потери конечностей, как их восстанавливают и кто обеспечивает их протезами.

26 мая 2015 года Горловка, расположенная в Донецкой области, подверглась массовому обстрелу. Местная жительница Анна Тув только-только выписалась из роддома с двухнедельной дочкой Миланой. Муж привез ее домой, 11-летняя дочь Катя вернулась со школы, трехлетний сын Захар бегал во дворе. Семья и соседи решили пообедать на улице, сели у беседки. А потом над их головами пролетел беспилотник.

— Сразу же начали бомбить. Мы ринулись в дом, дети кричали. Всё очень быстро произошло. Муж успел на порог заскочить, я забирала клетки с цыплятами. Услышала свист, испугалась, побежала к дому. Только заскочила на порог, и в этот момент мина уже в затылок мне свистела. И прямо там, где мы с мужем и детьми в коридоре стояли, она и упала, — рассказала Анна.

Женщина выжила благодаря мужу: он успел накрыть супругу своим телом и открыть дверь — Анну выбросило наружу взрывной волной. Еще один снаряд упал в кухню. Женщина побежала искать родных, откопала в завалах маленького Захара, в порохе нашла двухнедельную дочь Милану. Только тогда увидела, что ей оторвало руку — она болталась на одних сухожилиях.

— Колготками перемотала руку, пыталась найти мужа с дочкой. Скорую вызвать не могла, у нас телефоны лежали на аквариуме, от взрывной волны упали в воду. Детей сильно посекло осколками. Потом нас нашли МЧС, раскопали половину моей старшей дочки и туловище мужа, без рук и ног. Дом разрушен и не подлежит восстановлению.

В тот день Анна потеряла супруга, старшую дочь и руку. Ее сын Захар получил инвалидность по психотравме, долгое время страдал заиканием и энурезом (заболевание, характеризующееся недержанием мочи у человека. — Прим. ред.). Ему даже ставили посттравматический аутизм, но потом диагноз сняли, хотя последствия у мальчика остались до сих пор.

Как таковую реабилитацию Анна так и не прошла: в Горловке всё работало по принципу военной медицины. Быстро отрезали остатки руки, сформировали культю. Первые семь месяцев женщина ходила без протеза. Потом государство предоставило ей косметический протез, который приматывался к туловищу ремнями. Но со временем его пользования у Анны образовалась контрактура (ограничение движения в суставе. — Прим. ред.) — она не могла отводить плечо в сторону.

Еще через несколько месяцев Анну вывезли в Санкт-Петербург в Федеральный научный центр реабилитации инвалидов им. Г. А. Альбрехта, чтобы поставить рабочий тяговый протез (он осуществляет хват за счет натяжения специальных тросов при сгибе локтевого сустава). Но пользоваться им женщина так и не смогла из-за невромы и болезненной культи. Говорит, так и лежит на шкафу.

— Потом мне ставили бионический протез, я какое-то время с ним ходила. У меня запачкалась на нем перчатка. Я его сняла, подумала, подожду, пока поменяют перчатку. И пока ждала, поправилась, выросла из гильзы, а ремонт гильзы — 2000 евро, таких денег у меня нет. Поэтому сейчас я хожу с обычным косметическим протезом.

Проблема в том, что косметический протез выполняет только пассивную декоративную функцию — им нельзя управлять. Анна прошла три МСЭ (медико-социальных экспертизы) на предмет бионического протезирования в Москве. Его одобрили, но специалисты столкнулись с тем, что не знают, как его ставить: культя слишком длинная. Крепить его на лайнеры боятся, потому что он может сползать под собственным весом, а фиксировать на ремни Анна не может из-за боли.

Сегодня пострадавшие в ходе боевых действий могут пройти реабилитацию в Клинике доктора Волковой в Екатеринбурге. Пациентов из Донбасса здесь принимают с апреля прошлого года. Все расходы по их лечению клиника берет на себя.

— К нам поступают с тяжелыми ранениями: с отрывом конечности, поражением головного или спинного мозга, внутренних органов, периферических нервов, парализованные. Все — с минно-взрывной травмой, а вот осложнения уже разные, — рассказала MSK1.RU руководитель клиники, врач-невролог высшей категории Ирина Волкова.

В клинике пострадавшим разрабатывают или заменяют суставы, протезируют черепа. С пациентами работает целая команда специалистов. Туда входят терапевты, неврологи, врачи физической реабилитационной медицины, кардиологи, гастроэнтерологи и другие специалисты. Кроме того, выхаживает пациентов мультидисциплинарная бригада — это клинические психологи, инструкторы ЛФК, логопеды-физиологи и массажисты.

Большое внимание в клинике уделяют психологической помощи. По словам Волковой, многие пострадавшие приезжают с разными психологическими травмами, в том числе с ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство). Один из таких людей категорически не шел на контакт. Медики даже не могли заставить его поесть. Работала только одна фраза: «Владимир Иванович, командир приказал пообедать».

— Многие приезжают и плачут, когда видят мирную жизнь. У нас окна клиники с одной стороны выходят во двор жилого дома, там зимой заливают каток. И они видят этот каток, со светом, музыкой, детей с родителями, и просто взрослые мужики начинают плакать — мол, наши дети такого не видели, — говорит руководитель центра.

Большинство пациентов — молодые бойцы. Одному из них 25 лет, он выжил после массового расстрела. Другому — 27. В марте прошлого года рядом с ним упал снаряд: один осколок разорвал левое плечевое сплетение, которое нервирует руку, а второй попал в сонную артерию. Там образовался тромб — в результате у мужчины парализовало всю правую сторону тела.

— Получилось, обе руки не работают, и речь пропала, так как это левое полушарие мозга было задето. Мы его кормили с ложки, надевали и снимали штаны. За четыре недели удалось восстановить речь и правую руку. Он к нам приехал в этом году — неплохо и левая рука пошла, — рассказала Волкова.

Установить протезы уральские врачи не могут — для этого нужна группа инвалидности, которую пострадавшие получают уже после реабилитации. Но в клинике пациентов готовят к протезированию: формируют культю, разрабатывают суставы, учат жить без потерянной конечности.

Производством протезов в России занимаются такие компании, как «Моторика», «Салют Орто», «Техбионик», Metiz. Некоторые из них в том числе обеспечивают протезами пострадавших на СВО. По словам гендиректора «Техбионик» Станислава Муравьева, число нуждающихся в протезах верхних и нижних конечностей в последнее время выросло кратно, особенно среди населения новых территорий.

В «Техбионик» обращаются как простые пострадавшие, так и военнослужащие. Но сейчас компания работает с благотворительными фондами, поэтому их основные клиенты — дети, чаще подростки 15–17 лет. Так выглядит их маршрут получения протеза:

— Ребенок попадает на прием, мы проводим первичный осмотр, определяем места мышечной активности. Ему снимают гипсовый слепок и через какое-то время протезист изготавливает примерочную гильзу. Она примеряется на пациенте, подгоняется, и ребенок со своими представителями приезжает на выдачу протеза. Там происходит настройка, обучение работы с ним. Естественно, все эти протезы индивидуальны, создаются по конкретному слепку культи, — объяснил Муравьев в разговоре с MSK1.RU.

«Техбионик» производит многофункциональные протезы рук. Они отличаются от обычных тем, что каждый палец снабжен отдельным приводом — они могут сгибаться независимо друг от друга.

В компанию «Салют Орто» с начала спецоперации обратились 50 человек. По словам гендиректора производства Ивана Худякова, 90% из них требуются протезы ног. Большинство ампутаций — на уровне 2/3 голени. В основном в компанию приходят пациенты с осколочными ранениями или подорвавшиеся на минах. А на текущий момент в очереди на протезы стоят порядка 200 человек.

Изготовление протеза занимает от 1,5 недели до 2 месяцев в зависимости от конкретного случая. В основном их получают по индивидуальной программе реабилитации, где прописано, какой вид протеза положен человеку. Его оплачивает либо государство, либо фонд. Обычный протез бедра стоит 500 тысяч рублей, бионический — порядка трех миллионов.

— Когда человек получает травму, ему обычно не выписывают сразу бионический протез. Если мы говорим о военных, то бионику они получают за счет фондов, которые дополнительно финансируют. Из 50 человек у нас 35 прошли через финансирование СФР (социального фонда России), 10 — через фонды помощи, остальные — за счет собственных средств. Из 50 человек примерно пять бионических протезов и 45 модульных, — уточнил гендиректор.

По словам Худякова, некоторые клиенты возвращаются с протезами на фронт. У них требования к протезу более высокие.

— Протез — это в любом случае не своя нога, но тут ключевой момент — вернуть человеку максимальный функционал. Когда человек воюет на протезе, ему нужны комплектующие, которые выдерживают большую нагрузку. Потому что если обычный человек весит 100 кг, то в полном снаряжении уже 140 кг.

Самый сложный пациент, по воспоминаниям гендиректора, обратился к ним в сентябре 2022 года. Он получил на СВО серьезное ранение, в результате ему ампутировали обе ноги на уровне бедра. В полевых условиях ампутацию сделали некачественно, от него отказались несколько протезных центров, но «Салют Орто» взялся за работу.

— Ему сделали временную регистрацию в Москве, прикрепили к поликлинике, заново сделали операцию. Несколько месяцев заживала культя, с марта его начали протезировать. Обычно при парной ампутации человека ставят на простые коленные замковые модули, — рассказал Худяков. — Но наш пациент так быстро начал прогрессировать, что его поставили на два модуля схематической системы управления и сгибания под нагрузкой. Я впервые видел, что у человека есть столько сил и энергии, что он смог пойти на своих ногах, хотя столкнулся с таким количеством трудностей. Другие бы уже сдались.

Муравьев отметил, что сегодня отечественные производители протезов не испытывают проблем в связи с санкциями. Примерно 95% комплектующих производят в России. Оставшиеся 5% — это микросхемы, микроконтроллеры, транзисторы, которые ввозят из-за рубежа.

После установки протеза человека заново учат ходить. По словам реабилитолога протезно-ортопедического центра «Орто-Инновации» Егора Навроцкого, этот процесс может занимать от недели до двух месяцев в зависимости от пациента.

— Начнем с того, в каком состоянии находится человек, особенно ребята после СВО. У них, кроме минно-взрывного ранения и отрыва какой-то конечности, бывают дополнительные проблемы, которыми они занимаются с реабилитологами в госпитале. Второе — уровень ампутации. Ампутация на уровне бедра или на уровне голени — это два разных вида протеза, — рассказывает Навроцкий.

В «Орто-Инновациях», которые входят в компанию Metiz, пациенту сначала устанавливают временную тестовую гильзу. На ней человека ставят на ноги и потихоньку учат ходить — и прямо, и боком. Для этого применяются самые разные упражнения: работа на велоэргометре, реабилитационных дорожках, дополнительные упражнения на координацию и на балансировочных платформах.

Работают с пациентом протезист и реабилитолог. Самое первое, чему учат клиентов — стоять. По словам Навроцкого, часто люди с ампутациями проводят много времени в колясках, а поднять их оттуда довольно тяжело.

— После определенного количества времени, если мы видим, что человек освоил тестовую гильзу, готовим его к основному протезированию и переводим на модульный протез голени или бедра, — объяснил реабилитолог.

Навроцкий много работал с бойцами СВО. Некоторые из них восстанавливаются и возвращаются на передовую уже в качестве командиров или начальников. Однако чтобы вновь выполнять боевые задачи, человеку нужно приложить немалые усилия.

При этом Навроцкий отметил, что воевать на протезах ног довольно сложно. Несмотря на то, что пациентам устанавливают протезы максимального уровня активности, человек может пробежаться на них только трусцой.

— Одно дело — стоять на протезе бедра и командовать подразделениями, а другое дело — на протезе бедра штурмовать здание. Попробуйте на протезе бедра залезть в окно или еще что-то сделать, — подчеркнул он.

Реабилитолог добавил, что главное в восстановлении — стремление пациента. Он должен ходить на процедуры, заниматься ЛФК, посещать тренажерный зал и бассейн. Однако далеко не всегда потерявшие конечности люди морально к этому готовы.

— Периодически к нам приходят пациенты, мы их отправляем обратно на долечивание из-за халатного отношения человека к назначениям врачей. Если самому пациенту это не надо, он ходить не будет, — заключил Навроцкий.

Ранее мы рассказывали, что группа забайкальцев напала на двух инвалидов, которые потеряли ноги во время спецоперации. Скандал разразился на всю страну, в Сеть начали сливать личные данные людей, якобы причастных к произошедшему, — им писали оскорбления и угрозы. Ситуацию на контроль взял не только губернатор Забайкалья, но и федеральные ведомства. Всё, что известно о ситуации, наши коллеги из CHITA.RU собрали в одном материале.