Утверждает, что ее выгнала из дома сестра: россиянка несколько месяцев бомжует на лавке в Стамбуле

В Стамбуле уже несколько месяцев в одном их кварталов обитает бездомная женщина. «Квартирой» она выбрала лавку возле оживленного перекрестка. Женщина пугает местных жителей тем, что нюхает «Доместос» и громко кричит по утрам.

Бездомная говорит по-русски и на вопросы о паспорте отвечает «рашн федерейшен» — Российская Федерация, люди считают, что она россиянка. Мы побывали на этой улице, пообщались с женщиной и жителями района. Сразу скажем: она нуждается в срочной медицинской и психологической помощи.

Район Пендик далек от центра, и туристы забредают сюда крайне редко. Поэтому для жителей махалле (микрорайона. — Прим. ред.) появление иностранки не осталось незамеченным. Вот и мы нашли предполагаемую соотечественницу практически сразу.

— Примерно четыре месяца она тут обитает, — сразу же включаются в разговор работники маленького продуктового магазина, возле которого обосновалась бездомная. — Нет, голодная она не сидит, мы ей помогаем чем можем.

— А вы не ее родственница? — тут же с надеждой спрашивает у меня подошедший мужчина. Услышав отрицательный ответ, вздыхает.

— Да вот она сидит, тут ее лавочка, сразу за углом, — провожает меня женщина средних лет, работница магазина. — Ой, снова пьет «Доместос», ой, посмотрите! Мы это постоянно видим.

Идти недалеко — буквально 10 метров. Сразу же узнаю женщину, о которой писали в турецких соцсетях. Она оборачивает большой чемодан в ярко-красную тряпку и недоверчиво смотрит на меня — не любит незваных гостей и сначала резко реагирует на расспросы о себе.

— Вы украинка?.. Ну вот скажите, что вы украинка, и чтобы я вас больше не видела, — не отвечая на приветствие, начинает она.

— Я из России, — отвечаю и называю свое имя.

Женщина на лавке говорит на чистом русском, без акцента. Однако имя свое называть категорически не хочет.

Несмотря на 30-градусную жару, бездомная одета довольно тепло: очень плотные, черные трикотажные гамаши, поверх них — короткие серо-черные джинсовые шорты с запутанной бахромой, которые, кажется, давным-давно вышли из моды, черная выгоревшая толстовка с проеденными химией белесыми пятнами.

На голове женщины — капюшон и плотно повязанная на манер платка футболка из плотного трикотажа, когда-то, вероятно, бывшая светло-бежевой. Ее бездомная повязала вокруг головы на восточный манер. Длинные рукава футболки она часто завязывает под носом, при этом часто теребит их, словно пытается закрыть сама себе рот.

Какая обувь на ногах у женщины — не разобрать: ступни по щиколотку обмотаны пакетами из супермаркета.

Не проходит и пяти минут, как к нам подходят жители квартала. Собирается толпа, все интересуются. Тут и старушки в платках, и женщины средних лет — домохозяйки, и группа подростков с телефонами.

— Она ведет себя очень странно, бросает везде мусор. В туалет тоже ходит на улице, — начинает жаловаться пожилая женщина. На ее лице плохо скрываемое недовольство. — Полиция приезжала, но ничего сделать не смогла — она как дала от них деру! Пусть ее заберут уже и отправят на родину. Так будет лучше, да.

Мухтар, человек, который знает всё обо всех обитателях махалле, рассказывает то, что сотрудники социальных служб и полицейские пытались оказать бездомной иностранке помощь, но та убежала от них и сопротивлялась, когда стражи порядка ее догнали. При том, что сотрудники турецкой полиции отличаются деликатностью, но несмотря на это, женщина сильно испугалась.

— Она то ли из Москвы, то ли из Македонии, — разводит руками грузный мужчина средних лет. — У нее есть документы. Полиция приезжала, проверяла. Но ничего сделать не могут.

— Ты знаешь русский язык, спроси у нее, кто она, зачем приехала, откуда приехала, есть ли у нее тут близкие и где ее родина, — просит меня другой.

— Эта женщина русская. Русская, — вклинивается в беседу третий. — Она не разговаривает. Просто не хочет говорить. Она примерно 5–6 месяцев тут. Сначала была нормальная, а со временем стала хуже.

Многие жители махалле переживают о ее судьбе и подкармливают. Однако от домашней еды та отказывается.

— Сколько раз ей еду приносила в контейнере, готовила для семьи ужин и специально на нее тоже приготовила, — объясняет невысокая худощавая женщина, одетая в традиционную мусульманскую одежду. — Не берет, отказывается, или просто выкидывает еду. Только что-то в магазине покупает, когда ей деньги дают. И всё.

То, что бездомная употребляет продукты в заводской упаковке, подтверждает и продавец маленького магазинчика, возле которого обосновалась та.

— Ну люди еду дают, она не ест, выбрасывает прям на асфальт, — пожимает плечами турчанка.

Не выдержав настойчивого интереса к своей персоне, бездомная сердится и кричит по-русски, срываясь на мат:

— ***, уходите все, надоели... Делаете меня посмешищем! Вам нравится надо мной издеваться??? Гады! Твари!!!

Объясняю происходящее и прошу всех местных разойтись, чтобы бездомная успокоилась. Несколько минут сидим на лавочке, она усиленно протирает руки влажными салфетками, потом трет ими рот и область вокруг носа. Использованные белые комочки бросает на землю, подальше от себя.

Вначале женщина довольно замкнута и неохотно отвечает на мои вопросы.

— А вас как зовут? Откуда вы?

Она молчит. Позже, когда понемногу разговор завязывается, она говорит, что ее зовут Ксения.

— А какой повод для знакомства? — спрашивает она.

Над нами с шумом пролетает самолет — Пендик находится недалеко от аэропорта. Ксения смотрит в небо, потом на меня и говорит:

— Хочу улететь в Москву… — снова замолкает и после паузы задает неожиданный вопрос: — А у тебя есть в Алма-Ате сестра-близнец, которая держит магазин текстиля?

В разговоре женщина перескакивает с одной темы на другую, и порой ее речь кажется бессвязной. Бездомная приглашает жестом сесть рядом с ней на лавку. Доверительно предлагает:

— Тут чисто, — поясняет она. — Садись. Не бойся. Давай посидим, может, чего-нибудь выпьем.

— Давай куплю воды или минералки, — предлагаю я.

— А ты мне правда купишь? — в ее голосе и взгляде сквозит недоверие.

Ксения продолжает:

— В магазине есть такой кофе вкусный холодный, с молоком. Пойдем выпьем? — голосом ребенка, который напоминает родителю про обещанную сладость, повторяет она.

Идем в магазин, женщина подхватывает свои пожитки в чемоданах и идет с ними — боится, что украдут.

— У меня и так всё уже украли, — сетует она.

Возвращаемся на лавочку, и Ксения потихоньку начинает рассказывать свою историю. Удивительно, но от женщины не исходит стойкого запаха немытого тела, который часто сопровождает бомжей.

— Я поехала в Хатай, чтобы отдохнуть там на море. Мы были с сестрой, там поругались… Потом меня там хотели убить, но я спаслась… — женщина то и дело сбивается с повествования, перескакивая с одного на другое.

Часто Ксения вставляет в свою речь английские фразы. Прекрасно построенные с точки зрения грамматики.

— До этого я жила три месяца в аэропорту Стамбула, но потом меня выгнали оттуда, — продолжает она свой рассказ. — И я оказалась на улице. У меня есть сестра, она меня выгоняла из дома… Мы с ней ругались, потом я ее прощала и возвращалась… И она меня снова выгнала… Потом я пришла сюда, и мне тут нравится… А на родину я не хочу, тут мне хорошо.

Во время разговора Ксения вдруг громко кричит по-русски: осторожно!

Дорогу переходит турчанка с короткой стрижкой. Заметив бездомную, осведомляется о ее делах. Ксения же объясняет ей, что женщина могла попасть под машину, поэтому предупредила ее как могла. Губы турчанки с ярко-красной помадой расплываются в широкой улыбке, обнажая белоснежные зубы.

— Она уже давно здесь, — говорит турчанка. — Очень жаль ее, мы хотим помочь ей, но не понимаем, что она говорит. Я сначала звала ее к себе домой, но она, похоже, боится закрытых пространств, потому что кричала и снова убежала сюда, на лавку. Если бы можно было ей чем-то помочь, все бы жители квартала давно ей помогли.

После того как женщина уходит, Ксения долго ищет в сумке на колесиках зажигалку и, когда находит, с наслаждением закуривает. Затем она начинает рассказывать, что по профессии режиссер-документалист, и вспоминает русскую актерскую школу. Часто ее мысли путаются, и она начинает рассказывать про Голливуд.

— Смотри, вот этот мужчина похож на Джонни Деппа, — говорит она вслед идущему худощавому высокому старику в шароварах и турецкой шапочке.

Сходства никакого.

— Я завела тут собаку, она привязана ко мне очень была. Подходила только ко мне, хорошая. Теперь ее нет…

Сколько живет Ксения на окраине Стамбула, точно неизвестно. Одни говорят, что шесть месяцев, другие — четыре, сама она же утверждает, что не больше месяца.

Продавец в магазине, рядом с которым обитает бездомная иностранка, тоже рассказала о том, что у Ксении в Стамбуле есть сестра, она живет не так далеко. По словам турчанки, до того как Ксения обосновалась в махалле, ее часто видели на набережной — она там жила и занималась попрошайничеством.

— Она раньше нормальная была, — говорит молодая женщина и сочувственно вздохнула. — В последние месяцы у нее с головой немного непорядок стал. Она начала кричать по утрам, где-то часов в шесть может перебудить весь квартал своими криками. Конечно же, нам это не нравится. А до этого она спокойная была. Ее увозили как-то в Эсенюрт (район в противоположной части Стамбула, на европейской стороне. — Прим. ред.), так она снова вернулась сама сюда. Очень, очень жалко ее, бедная женщина!

Во время одного из визитов полиции удалось проверить документы бездомной. По словам мухтара — квартального старосты, в конце недели истекает срок ее ВНЖ и после этого сотрудники миграционной службы смогут забрать ее, чтобы депортировать на родину.

Перед публикацией материала редакции MSK1.RU стало известно о том, что правоохранительные органы забрали бездомную в депортационный центр в Стамбуле.