«Из личной охраны Чингисхана». Кто такие хамниганы и как они спасают родной язык

Старшее поколение — прадедушки и прабабушки нынешней молодежи — в селе Тарбальджей Кыринского района Забайкальского края еще говорило на хамниганском языке. Некоторые ходили по деревне и пели песни, которые сегодня уже утеряны. Для этой местности хамниганский — родной, хоть раньше его и считали просто говором бурятского языка. Журналисты CHITA.RU отправились на границу с Монголией, и узнали, как умирает язык и что делают жители, чтобы его спасти.

После шестичасовой дороги нас гостеприимно встретили и сразу усадили за стол в центре бурятской и хамниганской культуры «Булжамуур» в Тарбальджее.

Центр находится в одном здании с местной библиотекой. Оно старое, не видевшее ремонта.

Центр построили 16 лет назад, сейчас там работают две женщины — Светлана Петровна Цыренова и Светлана Махмутовна Цыренова. Светлана Петровна родилась в Кыринском районе, в селе, которое находится еще ближе к границе с Монголией, чем Тарбальджей. Здесь она оказалась в 5 лет.

Родители Светланы Махмутовны Цыреновой были переселенцами из Башкирии — привезли сюда дочку в 1963 году, когда ей не было года. Она смеется, рассказывая о себе: «Я татарка, муж русский, а дочка замужем за бурятом». Как станет ясно, ее семья — пример всей культуры в селе, где языки и народы переплелись, сплотились и взяли лучшее друг у друга.

Тарбальджей — маленькое село, здесь живут около 362 жителей, из них 46 школьников. Жизнь в селе дорогая, потому что находится оно уж очень далеко — продукты от этого взлетают в цене. В основном спасаются только тем, что держат хозяйство — коров, коз, кур. Сетуют, что никто больше не разводит баранов.

Работать в селе негде — здесь есть только администрация, библиотека, магазин и школа. Половина жителей села — русские, вторая половина — хамниганы. Но есть и те, кто считает себя бурятами, а не хамниганами. Это отдельная проблема в сохранении языка — отрицание своей культуры и идентичности.

Многие хамниганы приехали в Тарбальджей из Оловяннинского района, кто-то кочевал в Монголию, но остался по эту сторону границы, когда она появилась. Сейчас у большинства жителей есть родственники в Монголии, с ними обязательно поддерживают связь.

Сами про себя хамниганы говорят, что они очень самодостаточные. Хвалятся, что узнать дома хамниган в селе можно по отремонтированным домам и заборам, нигде не встретишь запустения. Любят говорить о том, что именно они были в личной охране Чингисхана, его знаменосцами, потому что считались воинственным народом, честным и неподкупным.

Основная проблема сейчас заключается в том, что у хамниган нет своей письменности. Раньше использовали старомонгольскую вязь, потом на смену пришли бурятский и русский. После того как хамниганы смешались с русским населением, учить детей хамниганскому языку перестали. Сейчас жители старше 50 лет немного говорят по-бурятски, местами проскальзывают хамниганские слова.

Один из главных борцов за сохранение хамниганского языка в селе — учитель Марина Доржиевна Ламажапова. Сейчас она разговаривает с детьми на уроках только по-хамнигански. Начала с объяснения слов, стараясь заинтересовать тем, как русскую фразу сказали бы местные в Тарбальджее. Марина Доржиевна также создала для хамниган группу в Viber, чтобы они могли делиться утраченными и редкими словами, да и просто общаться.

После того как хамниганский отнесли к исчезающим языкам, им заинтересовались ученые. Летом в село приезжали две группы исследователей: из московского института (точного названия местные не помнят) и из института развития образования Забайкалья. Все собирали материал — записывали носителей языка. Первые — для того чтобы создать алфавит. Вторые — чтобы создать аудиословарь, потому что главное в этом языке — произношение.

Светлана Петровна считает, что приехавшие ученые подтолкнули жителей села к пониманию того, что родной язык нужно спасать: «Пинок нам дали, чтобы мы зашевелились, сохраняли язык. Это наша святая обязанность».

С нами пришла встретиться хамниганка Долгор Мариева. Для нее хамниганский — родной язык. Мама всегда разговаривала с ней по-хамнигански, хотя в школе и говорили, что это исказит произношение русских слов. Брат и сестра Долгор учить родной язык отказались, поэтому он стал секретным. Долгор с мамой всегда могли дома обсудить всё что угодно, и никто их не понимал: «Я рассказывала, что брат или сестра провинились, а они ушами хлопают».

Со своими детьми Долгор по-хамнигански не разговаривала, потому что они учили русский, и она на себе почувствовала, что это сказывается на произношении. Сейчас, как она говорит, ее сестра и брат более чисто говорят по-русски.

Сейчас Долгор учит хамниганскому внуков. Мама у них русская, они говорят, что учить трудно:

— Я по-хамнигански им говорю: «Принеси ложку». Объясняю, что сказала. Прошу повторить, повторяют. Маленькую песню пою. Им сначала не нравилось, не хотелось, теперь сами просят. Мы 7 километров ходим за коровами. По дороге рассказываю им на хамниганском.

Женщина считает, что в школе хамниганскому научить не смогут, важно, чтобы родители говорили на родном языке с детьми, и тогда всё получится.

Долгор считает, что быт хамниган ничем от бурятского не отличается. Да и язык немного похож:

— Когда монголы говорят, я не понимаю. А когда буряты говорят — похоже. Они слова сильно растягивают, а у нас темп речи быстрый. Некоторые наши слова они совсем не понимают, а мы — некоторые их слова.

Светлана Петровна рассказывала, что хамниганы не богаты на праздники. Празднуют два: Цагаан-Сару (интересно, что она называет Новый год по-монгольски, а не по-бурятски — Сагаалган) и летний молебен.

На Цагаан-Сару проводят национальную игру — разбивание хребтовой кости. На празднование приезжают жители всего Кыринского района. Проблема только, что подходящие кости в селе найти трудно, поэтому масштаб игр выходит небольшой.

Методом народной стройки около села возводят субурган — буддийское религиозное сооружение для того, чтобы в районе была положительная энергетика, не было болезней и падежа скота. Их обычно строят там, где раньше были разрушены дацаны. Люди скидываются деньгами, а кто не может — помогает в строительстве. Причем помогают и русские, и хамниганы.

В селе также обустроили дуган в здании пустовавшего продуктового магазина. Это буддистский молельный дом.

Также в селе отмечают все православные праздники. На Крещение обязательно набирают святую воду, взрослые и дети выходят колядовать. На Пасху буряты тоже красят яйца и пекут куличи, на Цагаан-Сару русские лепят буузы. На конкурсах бурятской песни русские поют наравне со всеми.

Культурный центр в селе гордится своей костюмерной. Традиционные костюмы сшили много лет назад, а они до сих пор в ходу — их берут в аренду со всего района, да и из соседних тоже.

В селе играют в шагай наадан. Для этой игры нужны специальные косточки баранов, которых в селе нет. Поэтому набор для игры достался Светлане Петровне и Светлане Махмутовне непросто:

— Мы все соленья, варенья собрали — договорились с монголами бартер устроить.

Президент Забайкальской региональной общественной организации «Ассоциация малочисленных народов Севера» Виктория Дармаева, говорит, что в Забайкалье причислены к малочисленным народам Севера порядка 1300 человек. Законодательно закреплено, что малочисленные народы — это те, которых осталось меньше 50 000. А вот исчезающих народов в Забайкалье нет, они есть в России — это те народы, которые насчитывают всего 200 человек, а у некоторых их осталось всего десять.

— Российское законодательство дает права и гарантии для коренных малочисленных народов, различные льготы. Допустим, на пенсию мы уходим раньше. Потому что продолжительность жизни у коренных малочисленных народов Севера в среднем 45–50 лет, — говорит Дармаева.

Народ исчезает тогда, когда пропадают культура, язык. У нас в Забайкалье эвенкийский язык исчезает, потому что люди перестают заниматься оленеводством и охотой. В советские годы детей брали в интернаты, они несколько лет жили вдалеке от родителей, поэтому утрачивали традиционные навыки. Эвенкийский язык перестал быть нужен. Сейчас только в Каларском округе сохранилось оленеводство.

Хамниганы — потомки конных тунгусов. Тунгусы — это и есть эвенки, эвены. Есть оленные эвенки и конные. В Забайкалье на севере живут оленные, конные — в других районах: в Шилкинком, Нерчинском районах, например. Хамниганы в Бурятии заявлялись на то, чтобы их выделили в народность. Но пока этот вопрос решается.

А вот что рассказала вице-президент Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ, президент Иркутской общественной организации «Союз содействия коренным малочисленным народам Севера Иркутской области» Нина Вейсалова:

— Нет точной статистики о том, сколько в России исчезающих малочисленных народов. Каждый называет свою цифру. Но по федеральному перечню России «Коренные малочисленные народы РФ» их 47. Из них 40 — это народы Севера, Сибири и Дальнего Востока. Их языки считаются под угрозой исчезновения и требуют активных действий по сохранению. Из этих языков, на мой взгляд, надо вычленять в особую уязвимую группу языки народов общей численностью около 2000, есть народы и из 500 или 230 человек. Представляете, что для них значит потеря каждого активного носителя языка?

Наиболее многочисленные из малочисленных — это ненцы и эвенки. Ненцев в России примерно 47 000, эвенков — около 35 000. Ненцы свой язык и культуру сохранили лучше остальных, потому что подавляющая часть народа продолжает вести традиционный образ жизни: они сохранили кочевой образ жизни, живут в тундре, кочуют семьями. Поэтому у них язык бытует, культура и традиции сохраняются. У эвенков, несмотря на то что их 35 000, носителей языка совсем немного, а активных носителей, я думаю, не больше 3000 по всей России.

Есть языки, которые засыпают, уходят в пассивную фазу — значит, есть люди, знающие этот язык как родной, являются пассивными носителями, но не используют его в жизни. На них повлияли среда обитания, современная жизнь. Больше нет видов деятельности, где бы этот язык был востребован. Поэтому они перешли на язык большого народа. Так происходит, например, в русской или бурятской среде.

Нет точной статистики, сложно определить, какой язык наиболее засыпающий. Численность населения тысяча-полторы — это уже, конечно, категория народа, у которого большие риски сегодня в сохранении языка и культуры.

Сейчас очень много заинтересованных сторон, которые разрабатывают нормативно-правовую базу по преподаванию родных языков. Не только государство имеет такую обязанность по сохранению языков, программы и законы для этого. Очень хорошо активизировались сами коренные малочисленные народы, есть общественные инициативы и проекты яркие по сохранению языков. Кроме того, много проектов у ученых, у академического сообщества, бизнес-структур, промышленников. Главное в этих инициативах — координирующим государственным органам, в первую очередь Федеральному агентству по делам национальности, которое координирует национальный план Международного десятилетия языков коренных народов, и Министерству просвещения, которое занимается законом об общем образовании, нужно внимательно следить за тем, чтобы не было формального подхода. Часто бывает проект ради проекта. Главное — вовлечены ли сами коренные народы, одобрена ли инициатива самими носителями языка, прошли ли консультации с народами.

Иногда такими проектами занимаются организации, которые не имеют никакого отношения вообще к культурам коренных народов, мало имеют опыта и практики, но очень ярко в соцсетях, в публичном пространстве разрекламированы. Я бы хотела, чтобы государство такое мониторило. Надо всегда понимать, что всё, что касается коренных малочисленных народов, не должно реализовываться без их согласия, одобрения, оценки и полного вовлечения. Если переходить на международные термины, есть такой принцип, провозглашенный ООН: «Ничего для нас без нас».

Также нужно не только заниматься проектами и сохранять языки, популяризировать их, создавать всевозможные проекты о культурах, но и поддерживать потенциал самих народов. Поддерживать мотивацию, чтобы носители, которые знают язык в совершенстве, хотели передавать свои знания молодежи. Если поддерживать потенциал и возможность самих народов, их общин, тогда мы быстрее достигнем результатов.

Сотрудники института развития образования Забайкальского края после экспедиции составили аудиословарь из 500–600 слов. Все слова разбили на четыре блока:

1. Общество. Сюда вошли слова по темам: государство, органы власти, знакомство, приветствие, друзья, детский сад, школа, больница, магазин, столовая, кафе, парикмахерская, гостиница, транспорт, работа, дацан, банк, ателье.

2. Культура. Слова про религию, веру, традиции и обычаи, язык, праздники, игры, национальную одежду, украшения, фольклор, литературу, музыку, танцы, живопись, инструменты, прикладное творчество.

3. Окружающая культура. В этот блок включили слова, описывающие родину, природу, погоду, спорт, путешествия, цвета, календарь, профессии, праздники.

4. Быт. Тут встретятся слова про семью, родных, домашних животных, посуду, мебель, пищу, рабочие инструменты, одежду.

Когда словарь опубликуют, учителям и родителям можно будет не говорить самим «Принеси ложку», а включать запись. И любой человек в селе Тарбальджей или в Монголии сможет выучить родной язык и спасти его от гибели.