За покушение на убийство мужчине дали 15 лет колонии. Спустя 64 года его оправдали

Формально в России непрецедентное право: схожие по обстоятельствам дела могут быть абсолютно по-разному рассмотрены разными судьями. Однако есть Верховный суд РФ — последняя судебная инстанция, решения которой обязательны для исполнения нижестоящими судами, а постановления пленума Верховного суда — для применения всеми судами в дальнейшем. В нашем проекте «Это вообще законно?» мы разбираем решения ВС РФ, постановления пленума и практику их применения по спорным или особо актуальным вопросам, а также заглядываем в интересные дела нижестоящих судов.

Верховный суд как высший судебный орган часто указывает судам других уровней на ошибки, которые они допустили, и отменяет прежние решения. От первого судебного решения до его отмены последней инстанцией могут пройти годы, но сегодняшняя история выделяется даже на этом фоне — между первым и последним решениями суда по этому делу прошло шесть десятков лет.

Начиналась эта история в 1959 году. Точнее, даже в 1956-м — молодых парней из небольшого села в Башкирской АССР осудили за кражу меда. Один из них, назовем его Мансур, через пару лет досрочно освободился и вернулся домой в июне 1958 года. Как говорится в документах суда первой инстанции, Мансур решил отомстить за свою судимость: 22 мая 1959 года он с топором отправился к матери второго участника кражи меда, но возле дома толклась колхозная молодежь — пришлось уйти, но когда все разошлись, он вернулся.

— [Мансур] с топором и взятой со своего двора проволокой с помощью последней проник в дом, где с целью убийства нанес спящим на нарах [Мариам] (матери своего подельника по краже меда. — Прим. ред.), ее дочери [Дамире] и подруге последней [Айгуль] 2–3 удара каждой топором в область головы, после чего вышел во двор, закрыл снаружи дверь на замок и вернулся к себе домой, — говорится в постановлении суда.

Женщин с тяжкими телесными повреждениями доставили в больницу, все они выжили. Мансура задержали, и он всё отрицал, но улики были против. При розыске преступника использовали собаку — она привела к дому Мансура и облаяла его. На одежде Мансура нашлись пятна крови — они оказались сходными с группой крови потерпевших. Во дворе пострадавшей нашли кусок проволоки, которым преступник открыл дверь в дом, — сходный с проволокой, лежащей во дворе у Мансура. И, наконец, нашлись свидетели — та самая молодежь, которая была у дома, когда Мансур пришел в первый раз: они заявили, что его видели, а после очных ставок и сам Мансур признал вину.

Его приговорили к 15 годам лишения свободы с отбыванием первых 6 лет в тюрьме и последующей ссылкой за пределы Башкирской АССР на 5 лет.

Спустя много лет, уже в 1990 году, по делу Мансура снова было возбуждено производство — по «вновь открывшимся обстоятельствам». Его прекратили, возобновили, прекратили снова. И только в 2023 году дело дошло до Верховного суда.

Оказалось, что почти все «доказательства» вины Мансура несостоятельны. Пострадавшие не видели, кто на них напал, поскольку спали, вред здоровью был причинен не тяжкий, повреждения не соответствовали предполагаемому орудию — не похожи они были на травмы от удара топором. Да и на самом топоре кровь была только на рукоятке — лезвие оказалось чистым. С проволокой, которой открыли дверь, тоже всё оказалось не так гладко. Размер, конечно, одинаков и у крючка, послужившего отмычкой, и у отрезка, который нашелся во дворе Мансура, — только вот сделать перед выходом он его никак не мог, срезы проволоки были старыми и покрыты ржавчиной, на это с самого начала указывал эксперт.

Акт о применении служебно-разыскной собаки вообще не мог быть доказательством, да и в дом к Мансуру она привела милицию после того, как там с утра кто только не побывал, включая саму потерпевшую, проснувшуюся в крови и прибежавшую за помощью к родителям Мансура. Их кровать стояла в сенях, там же, где он бросил свой пиджак. Этот пиджак стал одним из доказательств — на нем было несколько пятен крови. При пересмотре дела стало ясно, что они могли попасть на пиджак, когда окровавленная Дамира вбежала в дом — следы крови она оставила и на улице. А вот на рубашке Мансура, в которой его якобы видели свидетели перед преступлением, никакой крови не было.

Свидетели же начали забирать свои показания — в период с 1976 до 2013 года трое из четырех свидетелей признались, что не видели Мансура в тот вечер и оговорили односельчанина под давлением сотрудников милиции. Один из свидетелей, назовем его Гаяз, говорил, что знает, кто на самом деле, но не называл имени. В конце концов он признал, что именно он и напал на спящих женщин, желая отомстить Дамире, которая отвергла его ухаживания.

Гаяз объяснил, что в тот вечер они с друзьями, подвыпив, ходили по всему селу и «хулиганили» — где-то подперли входную дверь, где-то открыли хлев и выпустили скот. В одном из дворов он взял топор и пошел к дому Дамиры — на заборе вырубил топором оскорбления, а потом «решил отомстить и порезать лицо, чтобы с ней никто не дружил». Парни остались на улице и во дворе, а Гаяз соорудил крючок из первого попавшегося куска проволоки, вскрыл дверь и всех, кто спал в доме, порезал лезвием бритвы. Топор он бросил в доме, а дверь закрыл на навесной замок.

На следующее утро парней задержали за мелкое хулиганство, и, пока они сидели свои 15 суток, сотрудники милиции заставили их дать показания, что в тот вечер они видели Мансура у дома потерпевших. Зачем им это было надо, тогда он не понимал, а когда Мансура осудили — уже боялся признаться.

В суде выяснилось, что почти всех свидетелей нет в живых, но еще при жизни они признавались, что оговорили Мансура. Один сам написал объяснения на имя начальника РОВД, другой рассказывал об этом жене. Он же говорил, что Мансур впоследствии просил его дать правдивые показания — не какие-то конкретные, а просто правдивые.

Всё, что Гаяз рассказал, — подтвердилось. В данных протокола есть и ругательства на заборе, и топор в доме, и навесной замок, выдранный из косяка, — Дамира давала показания, что из дома она вышла, выбив двери. Она же рассказала позже, что Гаяз и правда ее ревновал, более того, спустя много лет приезжал и извинялся за содеянное.

В 1959 году суд счел, что мотивом Мансура была месть подельнику — якобы он считал брата Дамиры виноватым в своей судимости. Однако тот самый брат говорил, что они дружили, ссор у них не было и ничем Мансур не угрожал.

Мансур же, напомним, свою вину не признавал с самого начала. Потом, правда, признал, но на суде снова передумал. Он объяснил, что дал показания, которые от него требовали — он назвал имя конкретного оперуполномоченного, который бил его по голове рукояткой пистолета. При этом в материалах дела содержатся сведения о том, что задержанный сам дважды целенаправленно ударился головой «об угол кирпичной голландки, находящейся в камере КПЗ», в результате чего образовались две рваные раны. Мансур подавал жалобы, но их сочли необоснованными.

Верховный суд, помимо прочего, обратил внимание на то, что «признательные показания» Мансура короткие, носят обобщающий и неконкретный характер. Всё, что в них говорится — видел у дома ребят, дождался их ухода, двери в дом открыл проволокой, нанес топором неоднократные удары. Там же заявлено, что не может пояснить причину своих действий, «зла на них не держал».

— Согласно указанным данным, в совокупности с материалами возобновленного производства следует признать, что по делу отсутствует достаточная совокупность доказательств, подтверждающих виновность в инкриминированном преступлении, — говорится в определении Верховного суда.

В мае 2023 года все судебные решения отменили, уголовное преследование прекратили, Мансура признали непричастным к преступлению — теперь, спустя 64 года, он имеет право на реабилитацию.

Мансуру сейчас 86 лет.

Верховному суду приходится заниматься самыми разными вопросами, далеко не всегда в них идет речь о делах шестидесятилетней давности или долгих сроках. Например, судьям пришлось разбираться в споре соседей, которые несколько лет не могли поделить мангал во дворе.

Часто приходится суду разбираться не только в соседских, но и в семейных имущественных отношениях. Мы рассказывали о делах между бывшими мужем и женой, между дочерью и новой семьей отца, даже между женщиной и теткой ее бывшего мужа.